ДВА СЕВЕРА. Дмитрий Сподаренко

Север – одна из самых красивых частей планеты. Любимый край людей, склонных к путешествиям, для которых книги Арсеньева, Федосеева, Обручева, Ушакова, Куваева не пустой звук. Вниманию зрителей предлагаются пейзажи двух северных российских окраин – Беломорья и Чукотки.

Природа Архангельской области, древней поморской земли, окрашена неяркими красками, спокойна и настраивает на созерцательный, философский лад. Тихие закаты на лесных озерах, утренний туман в сосновых борах, глухие ельники с клочьями седого колдовского мха на сухих ветках.. Вечерний свет, превращающий обычный в общем-то летний закат в идиллическую картину, а старую деревянную лодку – в рыбацкий челн деда Мазая. Белые северные ночи, когда не хочется спать и можно всю ночь просидеть у костерка, глядя на озеро и слушая тишину, ни о чем не думая или вспоминая что-то приятное. Или стоя в тумане на перекате со спиннингом, уже не ради добычи, а потому что не хочется уходить. Сплавы по северным речкам - особое удовольствие. Движешься словно по проложенной лесными духами дороге, вместе с текущей водой, то пролетая бурливый перекат, то неслышно скользя по тиховодью. Ритмы, твои и речки, совпадают, сливаются, и начинаешь видеть больше, чем обычно. Природа живет своей потаенной жизнью, давая приют непуганому зверью. Можно увидеть в разрыве береговых зарослей гнездо куницы в обломанном пне, с потешно торчащим из дупла детенышем,  затаившихся на берегу утят, стоящего в воде лося, услышать тихий шелест чьих-то осторожных шагов, уходящих от берега в глубину леса… Все такое же, как сотни лет назад, и, кажется, не удивишься, если увидишь выходящего из лесу древнего новгородца.

Архангельский Север тихий.

А вот Чукотский – нет. Он силен, ярок, размашист, просторен и дик.

Прожив всю жизнь на европейском севере страны, человек привыкает к равнинным лесам, болотам и спокойному характеру природы. И разглядывая в охотничьих журналах нереальные красно-желто-зеленые пейзажи Северо-Востока, курчавые и почти непроходимые заросли кедрового стланика, вольготно гуляющих на открытом месте медведей и бескрайние нагорья - суровые, поражающие пространством и безлюдьем,  относишься к этим пейзажам примерно так же как к марсианским – очень далеко, нереально красиво и вряд ли достижимо в этой жизни.

Но несколько лет назад удалось попасть на Чукотку в составе охотничьего сафари. Мне повезло – экспедиция странствовала не по побережью, известному всей стране льдами, ярангами, моржами и прочими атрибутами, обычно ассоциирующимися со словом «Чукотка», а по континентальной части, до сих пор малодоступной и пустынной.

Это страна, топографическая карта которой создана не так давно. Еще в 1930-х на карте это было белое пятно, кроме кромки побережья. До сих пор она даже не полностью покрыта детальной геологической съемкой. Там нет дорог, кроме вездеходных следов, и неохотно летают самолеты – полеты в горах, при непредсказуемой северной погоде, опасны. Зимы суровы, легендарные советские полярные заработки в прошлом, и желающих там жить немного.

Поэтому реки и озера до сих пор такие же, как при Семене Дежневе и Михайле Стадухине. Чистые. Каменистые. С окаймленными горами долинами. С пойменными лесами, в которых живут звери и растет крупная красная смородина. С зеленоватой горной водой, в которой много неизбалованной современными приманками рыбы. С романтично-туземными названиями, перевод которых может вогнать в легкую оторопь.  «Яблон (Йыбыл)» – значит «смерть». Название совершенно не вяжется с осенним разноцветьем, галечными косами и ласковым ветерком. Если, конечно, ты не местный и не проваливался в сорокоградусный мороз со снежного наддува в бурлящую черную зимнюю воду. А иногда название просто дает понять, что жившие здесь давным-давно местные коренные люди видели природу примерно так же, как и ты. «Онан-дыр» – «текущий в скалах ручей».

Страна эта горная, пусть и без снежных скалистых пиков. Здесь просторно глазу, здесь вольно дышится. Досыта набродиться по ней, если ты склонен к путешествиям, невозможно. Жаль, что лето и осень длятся недолго.

Эта страна неохотно отпускает тех, кому удалось с ней познакомиться. Через некоторое время после возвращения туда хочется вернуться. Вернуться за особым чувством воли, простора и Севера, которое, побывав на Чукотке, уже труднее ощутить на европейском севере России… Время освоения дальних уголков страны, престиж северной работы и героика диких маршрутов давно миновали. Но почему-то до сих пор тысячи людей каждый год оставляют дела и уходят искать «край, где ни разу я не был»…

Есть еще на Севере труднодоступные места. Они прикрыты обширными пространствами без жилья и дорог, там дикая природа и ландшафты сохраняются в первозданном виде. Но с каждым годом по-настоящему глухих и нетронутых мест становится  все меньше. Леса исчезают, превращаясь в грязные захламленные вырубки, все дальше протягиваются щупальца лесовозных и технологических дорог. Животный мир выбивается, водоемы скудеют, выработки и отвалы оставляют незаживающие шрамы на теле земли. Может, все это и объективный процесс, но от того не менее удручающий, и хочется сохранить то, что еще есть, хотя бы на пленке, и поделиться увиденным.